Мари, не сумев сдержать поток глупых вопросов от переполнявшего его волнения, ожидал очередную словесную оплеуху относительно своих умственных способностей или по поводу «фантастической» логики и фееричной наблюдательности, но вместо этого Абель только несколько раз кивнул, не отвлекаясь от вращения тюнера, все еще надеясь найти что-то достойное своего слуха. Пока мужчина был подчеркнуто занят этим делом, Реверди пользовался моментом, рассматривая его лицо, руки и… Вообще всего. 
-А я думал, ты больше любишь тишину… - Робко и тихо произносит он свой давний вывод, который постоянно крутился в голове и неустанно требовал проверки на истинность. Кажется (кажется ли?), но буквально на секунду брови  Апостола взметнулись вверх в удивлении, но уже в следующую секунду к нему вернулось привычное подчеркнуто-безразличное и суровое выражение. 
— Тишину с тобой всё равно не словишь. – Усмехнулся мужчина, настраивая громкость динамиков. Мари смутился и опустил взгляд на свои худые, как у подростков, колени, замолчав. 
- Прости. – Зачем-то в тысячный раз за этот вечер извинился он, бросая на Абеля короткие, полные любопытства взгляды и вспоминая удивление, на миг возникшее в синих океанах. Значит… Я угадал?Общение с Абелем было сродни хождению по минному полю. Вот только Мари не был опытным сапером, осторожно и неспешно исследующим каждый квадратный метр. Он был похож на щенка, которого после долгого содержания в тесной конуре вдруг спустили с короткого поводка. Он носился по начиненной смертельно опасными снарядами территории туда-сюда, периодически радостно подпрыгивая, пытаясь поймать зубами какую-нибудь неосторожную бабочку. Мари искренне старался держать язык за зубами, чтобы не доставлять Бладфилду лишних неудобств своими провокационными вопросами и ошеломительной откровенностью, ведь у мужчины и без чужого цыпленка целая гора проблем. Но его влюбленному сердцу так отчаянно хотелось всего и сразу. Быть с ним рядом сто часов из двадцати четырех. Говорить. Смотреть. Знать о нем абсолютно все. Как он жил до того, как вступил на преступный путь, какой была его семья. Кем он мечтал стать в детстве, что любит на завтрак, и какой у него любимый цвет. А взамен, если бы ему только было интересно, Мари рассказал бы себе. Что угодно… За исключением некоторых подробностей, от малейших упоминаний о которых у Апостола почему-то сжимались кулаки. Реверди не был слепым. Он видел ясно, как день, что Абелю не нравится то, что происходит между ним и Теодором. Точнее, не нравится то, что остается на его теле после всех этих странных дел, которые Бладфилд, наверное, не представлял даже в самых противных кошмарах. Однако, сколько бы ни старался, Мари не мог найти причину такого к себе отношения. А когда, казалось, разгадка головоломки была совсем близко, парень пугался своих мыслей и вновь отступал на шаг назад в своих суждениях. Он боялся. Боялся до дрожи придумать себе что-то такое, с чем будет очень трудно смириться в случае ошибки. Придумать то, чего нет, не было и никогда не будет. А когда ты влюблен, так просто принять желаемое за действительность.
Перестав бороться с современно модой, Абель поставил что-то свое. И заиграла классическая музыка.
— Ш… Шопен? Да ну…  - некоторое время Мари сомневался в правильности своего суждения, однако, путем несложного анализа того, что подбрасывала ему интуиция, пришел к выводу, что его первое суждение было верным. - Да! Точно он!
— Бинго!  - Бладфилд возвел глаза к потолку, а Реверди улыбнулся как всегда слишком уж радостно и широко, тихо хихикнув. Этот человек, являя собой концентрат ворчливости и сарказма, даже не догадывался насколько привлекательно выглядит со стороны. Мари, конечно, мыслил иными словами. Какими-то вроде «мило», однако это короткое сочетание букв, мелькавшее в его голове, вгоняло в краску как только соединялось с заветным именем «Абель». Вряд ли черный коллектор, старательно поддерживающий имидж конченого негодяя оценит подобные эпитеты о свое персоне. Но парень ничего не мог с собой поделать, потому что смотрел сквозь эту каменную маску настолько легко и естественно, как будто ее и вовсе не было. Или это одно из тысячи волшебных свойств розовых очков? Нет. Ведь мысль о том, что Апостол не тот, кем хочет казаться, пронзила Мари еще задолго до того, как они даже познакомились лично.
— Отец Штрауса был кретином. – Реверди удивленно моргнул, пытаясь сопоставить отдельные детали происходящего воедино. На самом деле, особенность его мышления заключалась в том, что он легко подмечал многие детали, с полуслова понимал тончайшие намеки, но никогда не мог вот так запросто собрать это в единое целое. Вот и сейчас он ясно предчувствовал, что…  — Потому что долгое время подавлял талант сына. – что… Нет, не может быть… Это был камень в его огород. Мари посмотрел на лицо Абеля, которое выглядело так же, как и всегда – убийственно спокойное выражение и холодный колючий взгляд. - Пока не протянул ноги. – Парень мотнул головой, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей. Если… Если во всей этой заварушке Тео… Реверди спокойно относился к тому, что каждый день умирают и рождаются сотни тысяч людей. Но отчего-то идея, что однажды в «черный список» попадет его любовник, казалась абсолютно нереальной. Все это срослось с его сущностью настолько крепко, что парню казалось абсурдным суждение о том, что Теодор и то, что с ним связано, может исчезнуть так просто. Был – и нет. Сегодня в наручниках, а завтра уже свободен. И иди куда хочешь. Делай, что хочешь. И… Будь с тем, с кем ты хочешь.
Он ведь был так близок с Эдвардсом. А тот, уверенный в том, что контролирует ситуацию на три тысячи процентов, не приметил такого маленького факта, как свидания его игрушки с кем-то другим. Кто знает, может быть, и нож, случайно припрятанный в кармане, попадет ему промеж глаз?
Мари бросил на Абеля взгляд, наполнившийся буквально на секунду каким-то нездоровым безумным огоньком, от мелькнувшей в голове мысли, но тут же вернувшийся в свое привычное состояние. 
- Но это не помешало ему стать хорошим композитором.  – Закончил в итоге Реверди, надеясь, что Абель остался доволен своим метко брошенным булыжником, и больше не станет поднимать эту тему. Однако, не тут-то было…
-Тебе знакомо понятие «Тринадцатая поправка»? В 1865-м году в США официально отменили рабство. Тебе об этом сообщили? – Абель, пожалуйста… Разве он не видел, как снова и снова ранит его подобными разговорами? Все видел. Все знал. Все понимал. И, более того, явно делал это сознательно. Вот только… Зачем? Зачем этот мужчина ввязывается в подобное дерьмо, тем более так тесно связанное с его нынешним «контрактом»? Неужели не понимал, как сильно подставляет этим не только жизнь Мари, но и самого себя. Свою безупречную в определенных кругах репутацию. Ответ лежал на поверхности. Вот только взять и поверить в это было так страшно…
Реверди пытался отшутиться какими-то незначительными рассказами про школу, чем вызывал явное недовольство собеседника. 
— Я вообще в школу не ходил…  - буркнул мужчина себе под нос, а Мари тут же уставился на него огромными глазами. 
- Ты серьезно?! – выпалил он прежде чем успел сообразить и виновато опустил взгляд на ковер. – Ну… В смысле… - Он попытался сгладить ситуацию, чтобы его совершенно идиотский вопрос не заставил Абеля злиться всерьез. – Ты же такой… такой… - Начитанный. Умный. Интересный и…С тобой можно говорить часами. Но так становилось, наверное, только хуже. Бросив на Бладфилда беглый взгляд, Мари сдался и просто замолчал на полуслове, решив, что если брякнет сейчас еще и какой-то тупой комплимент, то рядом взорвется ядерная бомба. – Никогда бы не подумал. – Сказал он совсем тихо себе под нос. В принципе, ему было не важно – учился Абель в школе или нет, заканчивал ли университет, было ли у него образование, уровень дохода и прочие формальности, но почему-то при мысли о том, что этот мужчина никогда не знал по-своему веселых и беззаботных школьных дней, становилось тоскливо. Но спрашивать что-то еще Мари, конечно, не стал. Это было бы слишком нагло даже для его любопытного носика. 
- Правда? Я просто не читаю газет, а еще у меня кончился мобильный трафик, поэтому… 
— И прекрати дурачиться. – Реверди снова захлопнулся на полуслове, поджав губы и шумно вздохнув. Да что же это такое… Он понимал, что дальше так продолжаться не может. То есть… Их подобные встречи не могут продолжаться вечно. Однажды Абелю надоест возиться с глупым блондинистым сопляком и уговаривать его, хоть и в весьма своеобразной манере, сделать что-то для собственного освобождения. Но выхода из этого положения он не видел, а Бладфилд интерпретировал возможности выбора в корне неверно. Таким образом, вся эта заварушка, отправленная, словно подарочек от судьбы, наверное, потерялась где-то на временных складах и опоздала года на три.
— Я к тому, что хуесос прогадал с веком.
- Хуе… Что?!
В воздухе затрещали разряды. За окном хлестал дождь, и периодически сверкала молния. Назревало что-то нехорошее, но, видят Боги, если они там все-таки есть, Мари искренне хотел бы загладить эту ситуацию. Ну, почему? Почему все вечно заканчивается так? И, конечно, услужливое сознание находило ответ. «Потому что ты подстилка Теодора». «Потому что ты тряпка». «Потому что ты выбрал самое охуенное время и место для того, чтобы влюбиться». «Потому что ты просто конченый идиот».
— Ты многого не знаешь, Абель. Поэтому не берись говорить об этом вот так просто. – Наверное, Реверди выбрал не самые лучшие слова для того, чтобы мягко выйти из разговора. Но это была именно та мысль, которую он хотел донести до Абеля. В сущности, тот видел не так и много. Пара-тройка синяков, на которые Мари уже давно не обращает внимания. Небольшие шрамы от окурков… Для нормального человека подобное было дикостью. Для Реверди это было вариантом нормы. А Абель упускал из вида тот факт, что все эти идеи о безнадежности своего положения взялись в блондинистой голове не с потолка. Они копились годами, подкрепляясь поступками третьего, замешанного в этом странном… Треугольнике? Прямой? В точке? 
- О, так значит, я некомпетентен в этом вопросе? – Мари вздрогнул, поглядывая на Апостола, но не решаясь полностью повернуться к нему лицом. Мужчина как-то разом повысил голос, а еще… Взгляд Реверди зацепился невольно зацепился за спидометр. Он никогда не слышал в голосе Бладфилда таких интонаций. Даже тогда… Несколько месяцев назад в том стареньком доме. Даже грубо ставя на место своего заложника мужчина держал себя в руках, а сейчас…
— ЭТО ты хочешь сказать? 
Машина стремительно набирала скорость, а Мари, наконец, насмелился прямо посмотреть Апостолу в глаза, пытаясь понять, ЧТО именного в его словах вырвало мужчину из вечно стального спокойствия. Что именно явилось тем кирпичиком, выбив который, вся старательно выстраиваемая годами стена рухнула в одночасье? Насколько знал Реверди, мужчина не страдал тщеславием, а потому, кажется, его маска смогла бы вынести подобное замечание. Но она стремительно трескалась, а, значит, причина была совсем не в этом…
- Нет. Нет же… - Мари примирительно поднял руки вверх, в одной из которых все еще находился узкий серый галстук, подаренный в комплекте с костюмом. – Послушай… Я просто имел ввиду, что ты не знаешь многих деталей… - И, наверное, лучше тебе продолжать их не знать. Так будет лучше. – Не знаешь Тео… - Блять, ну, как всегда... – Дора… и вообще… - Реверди мельком взглянул на красную стрелку, стремительно ползущую вверх. Мимо с характерным звуком пронеслась буквально за секунду какая-то заблудившаяся машина. – Боже… - Парень вздохнул, потерев пальцами переносицу, понимая, что сейчас доносить что-то до Абеля бесполезно. От него исходила чистая ярость. И лучше бы Мари не вмешиваться в его монолог, но… -Может, сбавишь немного? Пожалуйста…
— Человеку, которого воспитали наглухо отбитые сектанты? Били за малейшую провинность, заставляли молиться, давали в руки ружье, чтобы… - Продолжал буквально орать мужчина, нервно вцепившись в руль и выжимая педаль газа, не сводя глаз с дороги. Реверди моргнул, как будто оказался на миг в каком-то гребаном аквариуме, где все звуки исчезли, а в голове завертелась одна единственная фраза, которая огромными буквами проносилась перед глазами, отскакивала от стекол и била прямо в глаза и голову.Отбитые сектанты…
-Каин так и остался необразованным дебилом. Что уж говорить про этих маразматиков… Надеюсь, они сдохли! – Абель ударил рукой по магнитоле, после чего в машине наступила гробовая тишина, разрезаемая лишь шуршанием шин и частым яростным дыханием водителя. Мари просто не знал, что ответить на это неожиданное откровение. Он, конечно, уже давно понял, что жизненный путь черного коллектора вряд ли был вымощен желтыми кирпичами и усыпан лепестками роз, а все-таки… Он мало что знал о сектантах. То есть, слышал, конечно, по радио или телевизору, когда учился еще в школе и жил с родителями, а потом, переехав в большой город, даже встречался с некоторыми из них на улице. Они были одеты бедно, часто цеплялись за одежду и приставали с вопросами и Боге, жизни, смерти и прочем, предлагая купить какие-то брошюры и приглашая на семинары. Чаще всего от них Мари отмахивался и в контакт не вступал. Периодически заголовки газет и новостные ленты на фейсбуке пестрили сообщениями о какой-то группе сектантов, спрятавшейся под землю в ожидании конца света или устраивающее огромные оргии с целью зачатия новой сверхмощной расы. Но для Реверди это все было так далеко. Какие-то малоизвестные люди, не имеющие к нему никакого отношения. А теперь оказалось, что его новый знакомый, его возлюбленный, рос во всей этой обстановке, явно отличающейся от привычного жизненного уклада среднестатистического американца да и человека вообще.
«Я вообще в школу не ходил…»
- Абель… - Мари сглотнул подступающий к горлу комок, борясь с подступающей тошнотой. Что тут скажешь? Мне жаль? Жаль. Ему бы действительно жаль, что у этого прекрасного человека не было нормального детства. Не было этой счастливой возни с домашними животными, грядками и огородами, не было школы с занудами-учителями и хулиганами-одноклассниками, которые хоть и не хотели учиться, но веселили так, что мама не горюй. Что родители, наверное, не читали ему сказок и не целовали перед сном. Жаль. Жаль. Жаль. Вот только Бладфилда это не утешит, потому что… Потому что этот пройденный этап остался позади навсегда кровоточащей раной, которая будет с ним до самой его смерти. Ведь нельзя просто так взять и переписать кусок своей жизни. Да, он может смириться и не думать об этом. Но события тех лет навсегда оставили след в его характере, въелись в его сущность и пустили корни в судьбу. 
Что тут скажешь? 
Мари просто хотелось обнять его и… Потому что так легче. Когда есть кто-то рядом. Тот, кто не станет давить тебя банальными фразами типа «все будет хорошо». Тот, кто не будет говорить что-то вроде «я понимаю тебя», а просто возьмет и поймет. Тот, кто просто подставит свое плечо и помолчит столько, сколько это будет необходимо. У него самого такого человека не было, но он просто чувствовал это своей ебаной интуицией. Но он не мог даже за руку его взять.
— Знаешь,  в чем вся ирония, Мари? – Абель как-то нервно хохотнул и повернул голову, смотря на него какими-то совершенно безумно горящими глазами. 
- Абель, останови машину. – Тихо сказал парень, чувствуя, как все вокруг заполняется каким-то вязким тягучим безумием. Он узнает, в чем была ирония, но только тогда, когда они, наконец, перестанут лететь 110 миль в час или около того. 
- «Верха» оказались чертовыми экстремистами, которые близки к Богу на том уже уровне, как и атеисты. Мои родители — просто дауны! 
- Пожалуйста, останови! – Взмолился парень чуть громче, усматривая в окне один из главных символов Сан-Диего – мост «Коронадо». 
-И твой Тедди — даун! Все, блядь, вокруг идиоты! И что же ты, Мари… - Тоже даун. — решил  тоже под дудку тщеславного тупицы плясать?
Стрелка доползла до отметки в 120. 
- Останови эту ебаную машину прямо сейчас!!! – Проорал Мари, махая руками. И вот тогда, кажется, его услышали. Черный «Ленд Ровер» резко остановился подъезжая к бордюру. Сидевшие в нем по инерции понеслись вперед, и Мари все-таки вписался носом в бардачок. Ремень безопасности больно сдавил грудную клетку, однако позволяя парню отделаться простым ушибом. 
Черт…
Он потер ушибленный нос галстуком, уставившись на Апостола. 
— Если ты не заметил, я тебе тут помочь пытаюсь, сукин ты сын! - Проорал мужчина, глядя ему прямо в глаза. Помочь… Когда-то давным-давно он бы душу продал за эти слова. Тогда, когда отчаянно искал способы избавления от своего сумасшедшего воздыхателя. А теперь… Был ли в этом смысл? Столько всего произошло за эти годы, что Мари проникся твердой уверенностью в том, что если каким-то образом ему удастся сбежать, то…
Однако же его взгляд буквально на секунду вспыхнул. Потому что… Потому что…
-Я галопом оттудабежал, как только выдалась возможность! А ты нюни развесил и сидишь в его ногах, как верный песик! Жалкое зрелище… - И тут же потух. Жалкое. Жалкое зрелище, выплюнутое прямо в лицо с таким отвращением, от яда которого предательски зажгло глаза, воткнулось скальпелем неумелого хирурга-самоучки прямо между ребрами. Мари опустил голову, рассматривая карман на синем пиджаке, который стремительно заливало невидимой кровью. 
Неожиданно Апостол сдернул с себя галстук и ловкими движениями завязал его на шее у парня, вырвав из рук его собственный и швырнув на заднее сиденье.
— Хотя бы не позорься перед своим хахалем в этом дерьме. – Бросил мужчина, видимо, желая, окончательно его добить. Мари перевел взгляд на галстук. Сапфирового цвета. Такой же, как глаза его бывшего обладателя. Но… Он ведь не мог ошибиться… Просто не мог.
Реверди поднял взгляд на водителя, чувствуя, как у него трясутся руки. 
- Абель ты… - Что же ты делаешь со мной… -Ты в самом деле думаешь, что за пять гребаных лет я не сделал ничего? Что все это время сидел на жопе ровно?! – Он сорвался на крик. – Думаешь, не пытался сбежать?! Думаешь, ждал чуда, пока появится кто-то вроде тебя и ткнет носом в мое же дерьмо, чтобы указать на каком ебаном дне я нахожусь?! Ты сам-то веришь в это?! -  Мари встретился взглядом с Абелем и зацепился за него, в поисках ответа на свои вопросы. – Неужели ты думаешь, что я такой?
Повисло молчание. Мари снова опустил взгляд. 
Опять ты за свое… Ты ведь так никогда… 
- Ты прав, Абель. В том, что это все это грязно, мерзко и противно. – Добавил он совсем тихо, растеряв весь свой пыл. Если ему так важно слышать, насколько он прав – уже услышал. А стало ли от этого хоть кому-нибудь легче?
— Дальше пешком дойдешь, тут недалеко. 
Парень бросил взгляд на Бладфилда. 
А… Прогоняешь?..
— Как баба, ей-богу… Хочешь сидеть в объятиях батареи всю жизнь — пожалуйста! Только задумайся, сможешь ли ты жить с мыслью, что упустил свой сраный шанс, когда тебе его преподнес на блюдечке некий Апостол? 
Мари слышал все это глухо, как после контузии. Как сквозь толстенное стекло аквариума. Как будто был засыпан землей от разорвавшейся рядом гранаты. Мысли уносили его куда-то далеко. В прошлое. И в пространстве тоже далеко. В белую заснеженную Австрию, когда его безумный любовник принял встречу с сотрудником полиции за измену и, наверное только по этому, до сих пор не зная всей правды, вернулся за ним на ту ледяную обочину.
-Всё, вали отсюда…
—Ты меня не услышал что ли? – Абель снова повысил голос, вырывая Мари из заваленных крупными хлопьями снега воспоминаний. — Уёбывай! – Он перегнулся через парня, собираясь открыть дверь, чтобы потом выпнуть его на улицу. Реверди лавиной накрыло чувство дежавю, которое словно острой бритвой кромсало грудную клетку. Он резко отпихнул водителя, не вынеся этой пугающей схожести с событиями двухгодовалой давности. 
-Нет. Не надо. – Только не ты… - Я сам. – Буркнул парень себе под нос и, не смотря мужчине в глаза открыл дверь машины. Перед ним стояла стена дождя, за которым слабо различался обрыв моста. 
Хоть не снег…
Он спустил ноги на асфальт, чувствуя, как их моментально пропитывает насквозь. 
Как же…
- Ну, как же так?! Как же ты не понимаешь?! – Вдруг заорал он прямо океану, плескавшемуся где-то под ними. – Я же… - Он снова развернулся в салон, смотря Абелю прямо в глаза. – Я жить хочу! – Бладфилд, наверное, никогда не поймет. Просто потому, что не знает всех фактов, которые позволили бы ему сложить полную картинку. Выбор между «быть с Тео» или «уйти от Тео» даже звучал абсурдно. Правильная формулировка была такова: «Или ты живешь так, или ты не живешь вовсе». А если каким-то чудом Мари удастся сбежать, то Эдвардс просто прострелит его удаляющуюся спину. – Я не хочу гнить под деревом в его саду. Или быть закатанным в бетон… И не хочу, чтобы копы нашли меня под снегом в ебаной Австрии!!! Я хочу просыпаться утром! – Он снова засунул ноги в салон, заливая идеально чистый ковер. – Чтобы ходить в универ и смотреть на звезды… И чтобы курить… Жить хочу, понимаешь?! – Он придвинулся к Абелю, хватая его за воротник, и полоснул его обезумевшим взглядом. – Чтобы с тобой… - Быть... – Видеться…
Разве ты не видишь?
Обхватив Абеля за шею, он впился в его губы поцелуем и прижался к нему всем телом, руками ероша идеально уложенные волосы. 
Если бы только… Если бы только можно было оставить все так… 
Через некоторое время Мари отцепился от мужчины и молча вылез из машины, не став дожидаться ответа. В голове было абсолютно пусто, ноги не держали и парня немного мотало из стороны в сторону от всего этого разговора и того, что случилось потом. Даже думать не хотелось о том, что теперь намыслит Абель. Нужно было просто на время оставить эту чертову машину позади, пока его рассудок не помутился окончательно. 
Парень вытащил из кармана пачку сигарет и газовую зажигалку. Огонь горел ярко и ровно, вот только проклятая промокшая под проливным дождем сигарета не как не хотела разгораться. Больше такого чуда за сегодня не произойдет…
-К черту… - буркнул парень, с силой бросая и пачку, и зажигалку за бордюр и отправляясь дальше. Туда, где он должен быть уже... в общем, давно.
Или просто не хочешь видеть?